Одним из моих изумлений в августе 2014 года было множество уверенных в себе молодых людей, которые, в отличие от меня, четко ориентировались в происходящем в «республике». Такие, например, раздавали гуманитарную помощь из здания бывшего обкома партии у памятника Ленину в центре Луганска. Я была в числе тех, кто более четырёх часов ждал в очереди папмерсы и детское питание из разграбленного «Метро». Мы были по разные стороны стола выдачи гуманитарки, общим было только то, что мы находились в одном городе без света и воды. Только я плохо понимала, что происходит, а они, похоже, чётко ориентировались, куда мы движемся. Позже я познакомилась почти со всеми из них. Была там барышня-парикмахер, которая зашла подстричь своего приятеля и осталась жить в этом здании, был вчерашний водитель трамвая, отчисленный студент, музыкант, выпускник института культуры. Общими чертами для них всех была их энергичность и молодость, а ещё – они все представились мне депутатами «Луганской народной республики». И водитель, и парикмахер, и тот отчисленный из-за пропусков студент. Я снова была поражена услышанным – в начале августа в городе без света и воды был создан свой депутатский корпус почти из подростков. Я не решилась на дальнейшие вопросы, чтобы не выдать своего скептического отношения ко всему. Выходило так, что, находясь в равных условиях, в какой-то момент мы оказались по разные стороны – я получала помощь, а они её раздавали, имея доступ к властным структурам или являясь ими. Когда я расписывалась в журнале о получении помощи, девушка-волонтёр пожаловалась, что делает это совершенно бесплатно, но с перспективой дальнейшего трудоустройства в «Дом правительства» - ей пообещали карьерный рост. И снова я была удивлена. Пока мы лежали на полу или прятались в подвале от обстрелов, кто-то, не теряя времени, строил амбициозные карьерные планы. Но ещё больше я удивилась, когда часть этой команды действительно получила известность и кресла местных «министров». Конечно, до них на этих должностях сменились уже по нескольку человек, прошло уже около трёх лет, и они возмужали, но это были те самые знакомые – музыкант, выпускник института культуры (сейчас он «министр культуры»). Все те, кто выдавал мне памперсы и каши тем летом. Правда, медийными личностями из той плеяды охраняющих гуманитарку стали только двое. Видимо, был всё-таки какой-то отбор по уровню образования и личному вкладу каждого в общее дело. Особенности кадровых перестановок после лета 2014 года удивительны. Кто-то из вчерашних знакомых может внезапно оказаться миллионером нового времени, разбогатев на контрабанде и открыв свой супермаркет, а кто-то наоборот удивит непримиримостью к переменам, выехав на территорию законной Украины. Хуже всего то, что среди уехавших были хорошие врачи, в качестве услуг которых был уверен, учителя, специалисты технического профиля. И фраза «Я работаю все время после начала войны» сейчас уже синоним качества, потому что четыре года приличный срок, а кого-то лучше можно всё равно не найти. Очевидным стало и то, что множество молодых людей начали стремительно двигаться по карьерной лестнице, реализуя свои амбиции. Так, в одном из университетов «республики» проректором по воспитательной работе стала вчерашний секретарь колледжа этого вуза, не имеющая ни научной степени, ни учёного звания, ни должного стажа. До войны много лет эту должность занимал профессор, после войны претенденты на должность сменились трижды. И не от того, что они не справлялись с обязанностями – каждый новый ректор приводил свою команду, понижая в должности назначенных прежним руководителем. Возраст заведующих кафедрами и деканов резко омолодился, у новых руководителей для назначений не хватало стажа и регалий, но были амбиции и знакомства. И сейчас заведующими отделениями и главврачами больниц, директорами школ и заведующими кафедрами вузов могут становиться люди до сорока лет, оказавшиеся в нужный момент в нужном месте. С одной стороны, в этом есть преимущества, но среди моих знакомых были те, кого оперировал вчерашний интерн, принимала роды новая заведующая отделением и в каждом из этих случаев последствия были катастрофичны. Знакомый, проходивший лечение в хирургии, описывал своего врача так: «Заходя к нам в палату он не поднимал головы от своего смартфона. То ли он там читал что-то о нашем лечении, то ли переписывался с кем-то. Весь его вид был таким, что он не хочет нас лечить, не хочет находиться с нами. Мне кажется, он даже не узнал бы в лицо своих пациентов». Шрам после операции моего знакомого был неаккуратным, но мой знакомый пережил бы и это, если бы не … умер от последствий того неудачного лечения молодым врачом. Кстати, в «республике» распространена практика, когда врачи работают на две ставки от нехватки кадров, а в больницах из двадцати необходимых врачей, работают только два специалиста. Та знакомая, которой делала кесарево молодая заведующая отделением (и она была моложе роженицы), на следующий день почувствовала себя плохо. Был вечер, и медсёстры уговорили её потерпеть – мол, ситуация штатная после перенесённой операции. Ночью ей стало ещё хуже, и её снова уговорили терпеть, а на утро оказалось, что требуется экстренная операция на кишечнике, а после ещё одна – уже на брюшной полости, потому что начиналось заражение крови. Три операции одна за другой под общим наркозом. Потеряно было грудное вскармливание, удалены придатки. Сесть женщина смогла только через месяц, взять ребёнка на руки она так и не смогла – ей противопоказано поднимать тяжести. Последствиями того планового кесарева у амбициозной заведующей были депрессия, инвалидность, долгое лечение уже у украинских врачей. Пока она находилась в роддоме, весь персонал ходил на цыпочках у её палаты, а та молодая заведующая молила родственников о том, чтобы они не придавали делу огласки. Но родители пациентки были настолько оглушены произошедшим, разрываясь между дочерью в реанимации и внуком, что никакой компенсации не требовали, уповая только на то, чтобы их дочь выжила… Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»
